«Глубокоуважаемая Мария Клавдиевна.
Спасибо Вам за Ваше доброе, сердечное письмо, в дни общей тягости так дорого было получить его. Нехорошее время! Редко когда чувствовал я себя в таком же смятении, как в воскресенье. В 10-11 час утра мимо окон шла густая во всю линию толпа, праздничная, молчаливая и трезвая. В 11 1/2-12 час эта же толпа в беспорядке, с воем, поднимая руки вверх, бежала обратно; по ней скакали уланы с шашками. Несомненно, если бы толпа стала бить улана, мне бы захотелось стрелять в нее в защиту слабейшего, но теперь при прыжках коней по безоружному народу загорелось внутри обратное. В 2 часа около Среднего проспекта была уже баррикада из телефон<ной> проволоки и красные флаги - знаки, что петиция не принята.
(В противном случае флаг должен был быть белый.) В 4 часа стрельба - баррикада оставлена, и составлена из телег у Малого проспекта другая, к вечеру тоже разбитая пехотой. Еще худшие вещи произошли в других местах. В Александровском саду убито от пятнадцати-тридцати случайных детей. Больницы все переполнены. По частным подсчетам, пострадало до трех тысяч человек. Все смешалось. Чисто рабочее движение слилось с революционным. Теперь еще присоединился произвол генерал-губернаторства и возроптали даже самые «почтенные» и увешанные «отличиями» старцы... Ежедневно новые случаи нападения на улицах казаков на студентов и даже гимназистов. Сын В.И.Зарубина еле убежал от удара шашки, выходя из гимназии. Двоюродный брат жены Митусов, проходя по улице, был бит казаками по приказанию офицера; другой - Голенищев-Кутузов, мичман, был стащен толпою с извозчика. На Невском у Полицейского моста толпа кричала войску:
«Братоубийцы! Умеете против безоружных, а перед японцами отступаете!» К довершению всего великие князья, когда даже малые дети знали об избиении, спрашивали: «А разве и раненые были?»
После толпы рабочих появилась толпа хулиганов, била стекла и громила лавки. Много разбито у нас на Малом просп., на Садовой, на Петерб. стороне. Теперь террор идет с двух сторон, и, выезжая из дому, не знаешь, стащит ли толпа с извозчика или будут бить казаки! Беда, большая беда! И ничего лучшего не видно, и если сейчас и заглохнет движение, то каждую минуту можно ждать нового сильнейшего взрыва.
Читали ли Вы петицию? Вчера мне Сабанеев дал прочитать. Кончается она приблизительно так (писали, наверно, не рабочие): «Мы идем к дворцу твоему, государь, и перед нами путь жизни или путь смерти. Мы готовы идти тем путем, каким ты поведешь». Вчера мне передавал И. Толстой, что будто бы в Париже и в Лондоне разбиты наши посольства или консульства. Я не верю. Об искусстве даже мало и думается».
Но даже это потрясение не поколебало убеждений Рериха. Он остался верен мысли о том, что для создания усовершенствованного, справедливого общества надо формировать совершенного человека - надо просвещать его, обогащать его духовно. В Николае Константиновиче еще более укрепилась мысль о том, что в преобразовании жизни первостепенная роль принадлежит духовным, нравственным силам. Одной из них являлось, по его убеждению, искусство.
С весны 1905 года началась активная выставочная деятельность Рериха за границей. Первая зарубежная выставка его произведений состоялась в Праге: еще осенью 1904 года Николай Константинович получил приглашение от художественного общества «Манес». Затем выставка побывала в крупнейших городах Западной Европы - Вене, Венеции, Мюнхене, Берлине, Дюссельдорфе и, наконец, в Париже, где экспонировалась в «Осеннем салоне» 1906 года. Везде она пользовалась большим успехом. «Выставка художника Рериха в Вене,- оповещал читателей журнал «Золотое руно» (1906, № 6), - открылась в галерее «Miethke» и продлится до 1 июля. Несколько вещей продано». Пражские журналы «Volne smery» и «ДПо» посвятили художнику большие статьи. Его работы приобрели Лувр («Синяя роспись», «Человек со скребком»), Национальный музей в Риме («Ростов Великий») и другие музеи.
Николай Константинович с юности занимался коллекционированием. К 1905 году у него была довольно большая коллекция предметов каменного века, составленная из материалов собственных археологических раскопок. Кроме того, он собирал картины голландских художников XVII века - «малых голландцев». В его коллекции было более 300 работ, представлявших первоклассных мастеров, например Питера Брейгеля Старшего, Адриана ван Остаде, ван Гойена.
Однажды распродавалось одно наследство, и Николая Константиновича пригласили что-либо купить. Его интересовали только картины, но они оказались более позднего времени - любимых «малых голландцев» не было. Разочарованный, он уже хотел уйти, как вдруг заметил небольшую темную картину и попросил ее показать. Чутье не обмануло художника: при ближайшем рассмотрении оказалось, что это - зимний пейзаж Брейгеля.
Картины, потемневшие от времени или записанные, расчищала Елена Ивановна, овладевшая мастерством реставратора. Как и Николаю Константиновичу, ей нравились произведения голландской школы. Яркая декоративность, непосредственная жизнерадостность, простота и безыскусность изображенных сцен - все это придавало неповторимое очарование картинам голландских живописцев. Вслед за голландцами в собрании Рерихов появились художники Фландрии - Рубенс, Ван Дейк, Питер Брейгель Младший (коллекция Рерихов после Великой Октябрьской социалистической революции была национализирована и вошла в собрание Эрмитажа).
В 1905 году Рерих выполнил эскизы майоликовых украшений, предназначенных для здания, в котором размещалось общество «Россия» (Большая Морская улица, 35 - ныне улица Герцена, 35).
Украшения были разнообразные - фриз, девять вставок между окнами верхнего этажа и три вставки в виде треугольных фронтонов над окнами второго этажа. Сохранились только три вставки в виде фронтонов. Об остальных можно судить только по фотографиям.
На фризе было изображено войско - воины в высоких шлемах, с пиками в руках двигаются по направлению к холмам. Вся композиция в целом отличалась стройным ритмом, в котором горизонтальные планы чередовались с графически четкими вертикалями. Элементы панно подчеркивали плоскость фасада здания, а вертикали вторили ритму оконных проемов. В панно над окнами второго этажа представлены древнерусские воины в кольчугах и шлемах, лучники и олени. Панно сдержанны по цвету: в них преобладают красно-кирпичные тона, оживляющие серые стены здания. Майолика по эскизам Рериха была выполнена мастером П.К.Ваулиным, керамический завод которого находился в Кикерине в западной части Петербургской губернии. На нем выполнялись все керамические работы по украшению зданий Петербурга (ныне это завод «Горн» в Волосовском районе Ленинградской области).